– Оковы – позорный остаток варварства, – говорил молот, и убеждал железо никогда не делаться цепью.
Слушая его на горячей наковальне, под жаром горна, железо смягчалось и таяло. Но вот дюжий кузнец взмахнул высоко молотом, и тяжко опустил его на железо. Посыпались красные искры, и застонала бедная полоса.
– Как, ты сам решился меня бить? – спросила она.
– Да, я бью тебя, а ты будешь терпеть. Так устроено, и я поставлен выше тебя в свете, чтобы бить по тебе.
Молот тяжко опускался на железную полосу, приговаривая с большим весом:
– Не надо жестокостей! Презренны жестокие!
Когда из железа выковались звенья прочной и длинной цепи, молот отвернулся с презрением.
– Все ренегаты таковы, – сказал он, – мягкие, как воск, в начале, в конце они не стыдятся служить кандалами.
А цепь тихо позвенивала своими прочными кольцами, и шептала:
– Так и должно быть, так всё устроено. Ещё несколько ударов по моим звеньям, – и я с наслаждением обовью тело проклятого каторжника.
Мальчик с пальчик встретил мальчика с ноготок и поколотил его. Стоит мальчик с ноготок и жалобно пищит.
Увидел это мальчик с два пальчика и побил мальчика с пальчик – не дерись! – говорит. Заверещал мальчик с пальчик.
Идет мальчик с локоток и спрашивает:
– Мальчик с пальчик, о чем ты плачешь?
– Гы-гы! Мальчик с два пальчика меня оттаскал, – говорит мальчик с пальчик.
Догнал мальчик с локоток мальчика с два пальчика и больно побил его – не обижай, – говорит, – маленьких!
Заплакал мальчик с два пальчика и побежал жаловаться мальчику приготовишке. Приготовишка сказал: я его вздую! – и вздул мальчика с локоток. А приготовишку за это поколотил второклассник.
За приготовишку заступилась его мама и оттаскала второклассника.
Закричал второклассник – прибежал его папа, побил приготовишкину маму. Пришел городовой и свел второклассникова папу в участок.
Тут сказка и кончилась.
Один маленький мальчик всех передразнивал. Кто смеется, а уж он кричит: ки-ки. Чихнет кто-нибудь, он скажет: тик. Вот пошел мальчик по сырой траве. Вернулся домой и чихает. Мама спросила:
– Ты что чихаешь?
А мальчик говорит:
– Так, мама, тик! так.
Мама говорит:
– Да у тебя насморк. Ты по сырой траве, должно быть, ходил?
Мальчик сказал:
– Нет, мама, тик! не ходил.
Мама ощупала у мальчика ноги, и сказала:
– А сапоги отчего сырые?
Мальчик заплакал и сказал:
– Я, мама, не ходил– тик! – по сырой траве, а это – тик! – мои сапоги ходили!
Жила такая веселая девчонка – ей что хочешь сделай, а она смеется.
Вот отняли у нее куклу подруги, а она бежит за ними, заливается-смеется и кричит:
– Наплевать на нее! Не надо мне ее.
Вот мальчишки ее прибили, а она хохочет:
– Наплевать! – кричит, – где наше не пропадало!
Говорит ее мать:
– Чего, дура, смеешься, – вот возьму веник.
Девчонка хохочет.
– Бери, – говорит, – веник, – вот-то не заплачу, – наплевать на все!
Веселая такая девчонка!
У одного мальчика мама была в светло-синих очках, папа в темно-синих.
Они на весах вешали все, что мальчик ел, – мясо, и молоко, – все вешали.
Вот раз папа и говорит маме:
– А ведь наш мальчик сегодня первого быка скушал, – завтра за второго примется.
Мальчик услышал это, заплакал и сказал:
– Я не хочу есть быка, – у быка рога.
Жила-была хозяйка. У неё был маленький ключик от шкапика. В шкапике стоял маленький ящик. В ящике лежал малюсенький кусочек сахару.
Жила у хозяйки собачонка. Она была капризная, – вдруг возьмёт, да и затявкает на хозяйку.
А хозяйка возьмёт ключик, отворит шкапик, достанет ящик и вынет кусочек сахару. Собачонка и завиляет хвостом.
А хозяйка скажет:
– Тявкала, Каприза Петровна, – вот тебе и не будет сахару.
И спрячет всё по-прежнему. Собачонка раскаивается, да поздно.
У девочки был леденчик в бумажке.
Сперва было их много, да она съела, – один остался.
Сперва было их много, да она съела, – один остался.
Вот и думает: «Съесть самой или на бедных пожертвовать?»
Думает: «Бедной девочке отдам».
А потом подумала: «Лучше буду делиться с бедными пополам». И съела пол-леденца.
А потом опять подумала: «Со следующих леденцов начну, а теперь дам ей пол-половинки», – и съела сама пол-половинки.
А так мало осталось, что уже и не стоило отдавать бедной девочке, – девочка и остальное сама съела.
В саду росла береза. На даче жил мальчик Ника. Ника был шалун. А у березы были ветки. Раз Ника много шалил. Тогда с березы сорвали ветку, а с ветки листья обдернули.
Потом уж Ника не любил березу. Вот лето было долго, и настал июль, и конец июля. На березе показались желтые листья. Ника сказал березе:
– Что, злючка, вот тебя Бог и наказал, – другие деревья молодые, а ты уже седая.
У девочки Манечки была комната, и в комнате четыре стены: белая, голубая, зеленая да красная. Вечером Манечка не хотела спать. Няня сказала:
– Бай-бай-бай! Маню покачай!
Бай пришел, идет по красной стене. А Манечка увидела и смеется:
– Старик с бородою, да какой смешной!
Бай и ушел, а Маня разгулялась. Только поздно. Няня поет: