Том 2. Мелкий бес - Страница 51


К оглавлению

51

Людмила задумчиво смотрела перед собою. Вдруг лукавая усмешка скользнула по ее губам. Она легонько оттолкнула Сашу и спросила:

– Ты розы любишь?

Саша вздохнул, открыл глаза, улыбнулся сладко и тихо шепнул:

– Люблю.

– Большие? – спросила Людмила.

– Да всякие, и большие, и маленькие, – бойко сказал Саша и встал с ее колен ловким мальчишеским движением.

– И розочки любишь? – нежно спросила Людмила, и звонкий ее голос вздрагивал от скрытого смеха.

– Люблю, – быстро ответил Саша.

Людмила захохотала и покраснела.

– Глупый, розочки любишь, да посечь некому, – воскликнула она. Оба хохотали и краснели.

Невинные по необходимости возбуждения составляли для Людмилы главную прелесть их связи. Они волновали, – и далеки были от грубых, отвратительных достижений.


Заспорили, кто сильнее. Людмила сказала:

– Ну, пусть ты сильнее, так что ж? Дело в ловкости.

– Я и ловкий, – хвастался Саша.

– Туда же, ловкий! – дразнящим голосом вскрикнула Людмила.

Долго еще спорили. Наконец Людмила предложила:

– Ну, давай бороться.

Саша засмеялся и задорно сказал:

– Где же вам справиться со мной!

Людмила принялась щекотать его.

– А, вы так! – с хохотом крикнул он, повернулся и обхватил ее вокруг стана.

Началась возня. Людмила сразу же увидела, что Саша сильнее. Силою не взять, так она, хитрая, улучила удобную минуту, подшибла Сашу под ногу, – он упал, да и Людмилу увлек за собою. Впрочем, Людмила ловко извернулась и прижала его к полу. Саша отчаянно кричал:

– Так нечестно!

Людмила стала коленями ему на живот и руками прижала его к полу. Саша отчаянно выбивался. Людмила опять принялась щекотать его. Сашин звонкий хохот смешался с ее хохотом. Хохот заставил ее выпустить Сашу. Она хохоча упала на пол. Саша вскочил на ноги. Он был красен и раздосадован.

– Русалка! – крикнул он.

А русалка лежала на полу и хохотала.

Людмила посадила Сашу к себе на колени. Усталые после борьбы, они весело и близко смотрели друг другу в глаза и улыбались.

– Я для вас тяжелый, – сказал Саша, – колени вам намну, вы меня лучше спустите.

– Ничего, сиди знай, – ласково ответила Людмила. – Ведь ты сам говорил, что ласкаться любишь.

Она погладила его по голове. Он нежно прижался к ней. Она сказала:

– А уж и красив ты, Саша.

Саша покраснел, засмеялся.

– Тоже придумаете! – сказал он.

Разговоры и мысли о красоте в применении к нему как-то смутили его; он еще никогда не любопытствовал узнать, красивым или уродом кажется он людям.

Людмила щипнула Сашину щеку. Саша улыбнулся. Щека покраснела пятном. Это было красиво. Людмила щипнула и за другую щеку. Саша не сопротивлялся. Он только взял ее руку, поцеловал и сказал:

– Будет вам щипаться, ведь и мне больно, да и вы свои пальчики намозолите.

– Туда же, – протянула Людмила, – больно, а сам какой комплементщик стал.

– Мне некогда, много уроков. Приласкайте меня еще немножко, на счастье, чтобы греку ответить на пять.

– Выпроваживаешь! – сказала Людмила. Схватила его за руку и подняла рукав выше локтя.

– Нахлопать хотите? – спросил Саша, смущенно и виновато краснея.

Но Людмила залюбовалась его рукою, повертела ее и так и этак.

– Руки-то у тебя какие красивые! – громко и радостно сказала она и вдруг поцеловала около локтя.

Саша зарделся, рванул руку, но Людмила удержала ее и поцеловала еще несколько раз. Саша притих, потупился, и странное выражение легло на его ярких, полуулыбающихся губах, – и под навесом густых ресниц знойные щеки его начали бледнеть.


Попрощались. Саша проводил Людмилу до калитки. Пошел бы и дальше, да не велела. Он остановился у калитки и сказал:

– Ходи, милая, почаще, носи пряничков послаще.

Первый раз сказанное «ты» прозвучало Людмиле нежною ласкою. Она порывисто обняла, поцеловала Сашу и убежала. Саша стоял как оглушенный.


Саша обещал притти. Назначенный час прошел – Саши не было, Людмила нетерпеливо ждала: металась, томилась, смотрела в окно. Шаги заслышит на улице – высунется. Сестры посмеивались. Она сердито и взволнованно говорила:

– А ну вас! Отстаньте.

Потом бурно набрасывалась на них с упреками, зачем смеются. И уже видно стало, что Саша не придет. Людмила заплакала от досады и огорчения.

– Ой-ей-еченьки! Охти мнечиньки! – дразнила ее Дарья.

Людмила, всхлипывая, тихонько говорила, – в порыве горя забывая сердиться на то, что ее дразнят:

– Старая карга противная не пустила его, под юбкой держит, чтоб он греков учил.

Дарья с грубоватьрм сочувствием сказала:

– Да и он-то пентюх, уйти не умеет.

– С малюсеньким связалась, – презрительно молвила Валерия.

Обе сестры, хоть и посмеивались, сочувствовали Людмиле. Они же все любили одна другую, любили нежно, но не сильно: поверхностна нежная любовь! Дарья сказала:

– Охота плакать, из-за молокососа глаза ермолить. Вот-то уж можно сказать, чорт с младенцем связался.

– Кто это чорт? – запальчиво крикнула Людмила и вся багрово покраснела.

– Да ты, матушка, – спокойно ответила Дарья, – даром что молодая, а только…

Дарья недоговорила и пронзительно засвистала.

– Глупости! – сказала Людмила странно звенящим голосом.

Странная, жестокая улыбка сквозь слезы озарила ее лицо, как ярко пылающий луч на закате сквозь последнее падение усталого дождя.

Дарья спросила досадливо:

– Да что в нем интересного, скажи, пожалуйста?

51